Пока всё ещё гадко, всё ещё лежит ил и стоит ступить, он застревает между пальцев, оставляет неприятное липкое ощущение, затем поднимается со дна и старается испачкать чистое тело.

Представь, у тебя есть любимый человек. Ты говоришь ему: вокруг целый мир. Твой/мой/наш. Ты волен идти худа хочешь, перед тобой открыты сотни дверей, можешь зайти в любую и вернуться. Но есть одна, не трогай её, оттуда возврата нет. И человек уходит в эту дверь. Его больше нет в мире.
Думаешь, это отвращение можно преобразовать в обиду и простить? Нельзя. Обижаться можно только на себя, что раскрылась, поверила, вверилась.

"И я мусолю эту тему ещё два куплета". Отвратительно. Становится противно от себя самой. Но что поделать? Это три друга. Трой говорит, это цикл: сначала ушёл в армию и выпал из жизни Т, затем утонул в девушке и забил на всё Трой, теперь нет Дэна. М - это образ, я сохраню его. Называть Дэна М элементарно неправильно и нечестно, это же два совсем разных человека.

Трой натянул порвавшуюся струну на моей гитаре. Мы сидели на Четвертом, пока он курил и рассказывал, как меня ненавидел. Мы сидели в моей комнате с голыми стенами, и он пел Киша. Мы крепко пожали друг другу руки и я поняла, насколько я слабая сейчас, насколько хрупкая. На прощание обнимались, я закрывала ему рот рукой (болтал без умолку), смеялась и усмехалась снисходительно. Трой. С ним всегда нужно держать наготове парочку метафор. Он посоветовал мне "Смерть - дело одинокое", которую я как раз перечитываю. Я крикнула со своего пятого: береги себя! Услышала что-то про театр, родителей, сердце. И ещё "спасибо".