Больно. Больно. Больно.
Каждая мелочь ассоциируется с ним. Купить вина? Его пили мы. Поставить кальян? Буквально пару дней назаж мы курили его вместе. Повесить балдахин? О нееет. Сварить кашу? Но я же ела кашу каждое утро весной, когда он был в армии. Вымыть чашки от глинтвейна? Вы понимаете, с кем я варила этот глинтвейн. Разобрать вещи? Не смешите, я прошлой ночью забрала их из Дома. Из Нашего Дома, которого больше нет. У меня ужасно болят глаза и комище в горле. Я вчера съела три сырника за день, с горем пополам. Даже с салфетками не всё в порядке: секс и слёзы. Не знаю даже, что первым от себя гнать.
Я не просто расклеилась. Я разбилась на тысячу кусочков. Страшно говорить, но когда умерла мама, было не так плохо. Было больно, было тяжело осознать. Я плакала и била стены, я заболела и несу эту болезнь пять лет. Но я знала, что надо смириться. Она у-мер-ла. Её больше нет. А меня, возможно, кто-то полюбит впереди. Теперь мрак. Отчаяние. Фатальное неверие в возможность счастья и любви. Голова взрывается. Обострены все чувства, воспоминания, восприятие, комплексы…

Данюха задала запоздавший вопрос утром:
- Ты его правда любишь?
И после этого безжалостного разговора, ночного сумасшествия и осознания конечности и невзаимности, я не задвмываясь ответила "Правда". Девушки, наверно, способны прострадать хоть всю жизнь, если перед смертью их обнимут и скажут, что всё будет хорошо.